Н.С. Коломейчук
Все, кто когда-либо интересовался историей церкви Святителя Николая Чудотворца в Большой Ижоре, писал о ней статьи, использовали, в основном, один источник информации – это отчет священника В.П. Пеньковского от 15 ноября 1883 года.* А каким же он был наш первый батюшка? Об этом тоже дает представление его отчет.
Василий Петрович Пеньковский был духовного сословия. Он родился в 1831 году** в семье дьячка села Пеньково Старорусского уезда Новгородской губернии. По окончании курса Новгородской духовной семинарии в 1857 г. по приглашению великой княгини Елены Павловны поступил на должность учителя в Пенниковское сельское училище. Мне, к сожалению, пока не удалось установить ведомственную принадлежность этой школы. Я думаю, что она не была православной церковно-приходской, потому что о. Василий в отчете пишет, что до него преподавал швед-лютеранин. Это могла быть удельная школа грамотности, потому что и Пенники, и Большая Ижора, и целый ряд деревень принадлежали Дворцовому ведомству, и крестьяне были не «барскими», а удельными. В таком случае для Василия Петровича, выходца из семьи со скромным достатком, это было выгодное предложение. Удельное ведомство платило учителям 145 рублей в год, а также предоставляло бесплатно помещение с отоплением и освещением. Возможно, это была волостная начальная школа, потому что в Пенниках находилось волостное правление, в котором была вместительная комната для волостного суда. Так как заседания суда проходили по воскресеньям, это помещение в остальные дни могли использовать под школу. Если это так, то честь и хвала нашим предкам – они нанимали все-таки учителя, а не местного писаря за незначительную доплату.
По воле Ее Высочества Елены Павловны в 1859 он был переведен в Городенское сельское училище Лужского уезда, а в декабре 1865 года по желанию общества снова стал учителем в Пенниках. Только 13 апреля 1869 года Василий Петрович был посвящен в сан иерея специально для нашего храма в С.-Петербургском Исаакиевском соборе Преосвященным Палладием по резолюции Высокопреосвященнейшего Исидора – митрополита С. – Петербургского и Новгородского.
Начались будни сельского священника, который должен был «совершать крещение, миропомазание, покаяние, причащение, браки, елеосвящение, благословлять созидание и обновление домов, сеяние и жатву, отправление в путь и начало учения отроков, петь молебны, просительные и благодарственные, каноны и акафисты; совершать крестные ходы и литии на случай моровой язвы и скотского падежа, безведрия и бездождия, пожара и аводнения, войны и голода, служить вечерни и часы, всенощные и литургии, читать молитвы новорожденным и родильницам, сороковые и отходные, погребать и поминать умерших в третины и девятины, сорокоусты и годовщины, в родительские субботы и в дни кончины; проповедовать Слово Божие в церквах и домах, посещать больных, утешать печальных, призревать сирот и вдовиц, защищать невинных, вразумлять заблудших, и в тоже время свой дом правити и свои чада иметь в
* Церковь Свт. Николая Чудотворца в Больших Ижорах.//РГИА СПб.- ф.31 оп.. д.2. л. 76-85
** Метрическая книга №9957 церкви Св. Николая Чудотворца в селе Большие Ижоры Петергофского уезда на 1889 г. Указано, что на момент кончины о. Василию было 58 лет.// РГИА СПБ.- ф19. оп. 125. д.1160. л. 206.
послушании, и заниматься полеводством и домоводством, огородничеством и садоводством, и, наконец, преподавать сельским детям – где есть школы – Закон Божий и наблюдать за их религиозно-нравственным воспитанием.».* С удивлением я открыла, что до революции во всех важных случаях клялись на Евангелии, и эту клятву принимал тоже священник. Такая клятва крестьян Ивана Андреева, Матвея Иванова из деревни Дубки и Христиана Захарова из Пильны (Сагомилья) мне встретилась деле «О возобновлении границ дачи мызы Везенберг» А.П. Белавенец 1884 – 1886гг.
Приход отцу Василию достался большой и трудный. Прихожане жили в 16 – ти деревнях, а также было два поместья: одно близ Ижоры, другое близ деревни Лебяжьей и селение кронштадтских лоцманов с 30-ю дворами.
Во-первых, существовал языковой барьер. За исключением дачников, деревни Лебяжьей и Лоцманского селения, которые были русскими, остальные — ижора и финны. Батюшка жалуется Владыке: «Вследствие преобладания числа чухон говорят на чухонском языке. Прихожане дальних от города деревень плохо понимают русскую речь, а славянской речи, разумея чтение книг, в целом приходе не найдется и десяти человек».
Во-вторых, своей церкви раньше поблизости не было, до реформы 1861 – 1864 г. на 40 верст от Петергофа до Красной Горки была всего одна школа, в которой зачастую преподавали лютеране, и Закону Божию не учили вообще, поэтому народ попался невоцерковленный и православно неграмотный. Особенно это было заметно при богослужении и исполнении треб. «Если священник во время богослужения не будет молиться, то и стоящие в Храме тоже не молятся, и вообще, не скажи ему священник, он сам не догадается и не перекрестится».
В-третьих, сильны были и языческие корни, которые проявлялись в обрядах и обычаях, с точки зрения о. Василия, человека глубоко верующего, диких, но, тем не менее, дающих нам представление о дохристианских верованиях в нашем крае. Старожилы еще помнили, как в деревне Борки приносили на Иванов день в жертву масло, молоко, сметану и творог под большую рябину, пока это тотемное дерево не срубил крестьянин Иван Вироланец, выходец из Курляндии. Обязательно исполнялся круг свадебных обрядов. Сват к невесте шел непременно с табаком, которым угощал всех находившихся в доме девицы. Наши предки были уверены, что никакое колдовство не действует при табаке. Когда невесту приводили в дом жениха, обязательно сажали на шубу, положенную мехом вверх, и «тискали на руки младенца мужеска пола», чтобы и она родила сына-первенца. При погребении в боковой части гроба делали отверстие напротив головы умершего, чтобы в день Страшного суда он лучше видел и слышал, что ему делать и куда бежать.
*О сельских школах: Дело С.-Петербургского по крестьянским делам присутствия // РГИА СПб.- ф.190. оп.2. д. 178.-л.9.
Не год-два и даже не 10 лет нужно, чтобы Слово Божье вошло в ум и сердце народа, осталось там и в назначенное время принесло свои плоды, поэтому батюшка несколько раз говорит о том, что местный крестьянин «не имел и теперь еще не имеет понятия о религии, а довольствуется в своих верованиях лишь внешне-обрядовой стороною».
Некоторые краеведы: А.И.Карху, В.А.Шанаев, С.Б. Горбатенко — пишут, что в Большой Ижоре начиная с 60-х годов XIX века находилась церковно-приходская школа. А.И. Карху в статье «Приглашаем в Лебяжье» («Балт. Луч. – 1972.- №157. – с. 4) приводит выдержку из отчета по морскому ведомству за 1869 год о деятельности лоцманов: «Кронштадтский цех…на собственные средства устроил селение и открывает школу, которая, без сомнения, может принести пользу и окрестным жителям». Возможно, тогда же открыли школу и в Большой Ижоре. Она могла быть церковно-приходской. В селе был священник, он же, как гласит народная молва, был и первым учителем. Содержало начальные школы в Лебяжьем и Большой Ижоре, в которых учились 75 мальчиков и 14 девочек, общество кронштадтских лоцманов, затрачивая на это до 2125 рублей в год. Особенность этих школ заключалась в том, что за более чем 10-летнюю историю их существования не было сделано ни одного выпуска. Специальная комиссия от флота признала эти школы «безрезультатными» и закрыла их. Как пишет А.И. Карху в своей статье «Приглашаем в Лоцманское селение» (Балт. луч. – 1972. – 30 сент. – с.3): «Комиссии трудно было понять, что не под силу было местному крестьянину дать своим детям полное четырехлетнее образование, хотя учили в этих школах почти бесплатно. Крестьянские дети учились, как правило, два, от силы три года, ибо для хождения в школу нужна была и лучшая одежда, а главное, в хозяйстве нужны были рабочие руки, поэтому дети многих крестьян школу не заканчивали». Выше я писала о том, сколько было обязанностей у батюшки. Не думаю, что у него было много времени, чтобы еще и учительствовать. Учил чтению, письму, немного арифметике, а в основном, Закону Божию.
Я еще немного отвлекусь от основной темы, чтобы завершить разговор о церковно-приходской школе. «Крестьяне 12 деревень Броннинского и Большеижорского сельских обществ числом 600 душ православного вероисповедания в 1881 году построили на свои средства для училища дом у деревни Нижняя Бронная. На постройку израсходовали около 2000 рублей. На содержание училища производится сбор по 60 копеек с души».* В том же документе говорится, что крестьяне вышеупомянутых сельских обществ в 1885 году обратились в Училищную комиссию Петергофского уезда с прошением – открыть в селе Большая Ижора временное училище, потому что жители этого села платят больше всех, а, между тем, из-за дальности расстояния их дети меньше всего посещают училище. Училищная комиссия признала ходатайство крестьян уважительным и разрешила открыть земское училище. С октября 1885 года в нем преподавала молодая учительница Е.П. Пожалова. На наем помещения с отоплением и освещением крестьяне решили собирать еще по 10 копеек с человека. Земское начальное народное училище существовало 16 лет.
Только в 1901 году общество кронштадтских лоцманов построило специальное здание для церковно-приходской школы (современный адрес: ул. Октябрьская, д.5). Священник А.А. Соколов 21 сентября 1901 г. принял заведование этой школой, был директором и законоучителем до перехода ее в ведение Министерства народного образования в 1919 году.
*Отчет училищной комиссии Петергофского уезда о состоянии народного образования в Петергофском уезде за 1884 – 1885 год. – СПб: Тип. Шредера, 1885. – с. 13.
Василий Петрович в своем отчете также пишет, что прежде в Большой Ижоре была «переходящая» школа, и ученики, находясь под ближайшим надзором священника, хорошо знали славянский язык и участвовали в церковном пении и чтении. Теперь (1883 г.) на территории прихода две школы: в деревне Бронная, где учителем служит Иосиф Иванович Скворцов, крестьянин Петергофского уезда, окончивший земскую учительскую семинарию, и в Лоцманской слободе, где старший учитель — Василий Лукич Руфанов, а младший – Петр Васильевич Пеньковский, окончивший Новгородскую духовную семинарию. В лоцманском училище Закон Божий не преподается вообще. Обижается батюшка на светских учителей: не занимаются духовно-нравственным воспитанием, поэтому для подрастающего поколения главными становятся материальная сторона и поиски собственной выгоды во всем. Могли бы с учениками приходить в храм хотя бы по воскресным дням, но даже нет и этого. Истоки того кровавого пути, который прошла Россия, а вместе с ней православная церковь в ХХ веке, начинались в веке Х1Х. Это чувствует простой сельский священник, тревожится и предупреждает: «История скажет, как была поставлена эта школа и какие плоды принесла она».
Из отчета мы видим, что наш батюшка человек любознательный. Интересуется топонимикой и историей края. Ему показывали два места захоронения шведов в Красной Горке. Получив консультацию у военных, он считает второе более верным. Довольно правильно объясняет образование глинта, на уступе которого стоит храм.
Его отчет – это энциклопедия жизни нашего края. Мы узнаем, как живут и что сажают прихожане, какую скотину разводят, как удается крестьянину выживать с семьей в 5-6 человек: «Даже на Святой Пасхе яйца от своих кур продадут за 30-40 копеек, а купят за 15-18 копеек десяток».
С 30 января 1889 года по личной просьбе Василия Петровича метрические книги заполняет протоиерей Ораниенбаумской придворной церкви Гавриил Маркович Любимов. Батюшка еще исповедует и приобщает Святых Христовых Тайн, но с октября уже не совершает погребения. Вероятно, совсем слег. Не стало отца Василия 14 ноября 1889 года, а 18 ноября он был похоронен при церкви.
П.Е. Гаврилов и его семья пострадали за веру в Господа. С начала 1932 г. шла подготовка к закрытию церкви. Очевидно, он как-то препятствовал этому, поэтому 11 апреля 1932 года был арестован органами ОГПУ и осужден по 58 ст. п.10.13. 17 июня 1932 года его выслали в Орловскую область без права выезда. Когда Павел Евтихеевич освободился, писал родным в Таджикистан, но ему намекнули, что туда не стоит ехать (« Таких тут очень ждут и расстреливают по праздникам»). Жил у старшей дочери Веры в Ленинграде. Скончался в блокадную зиму 1941 года. П.Е Гаврилов реабилитирован 16 января 1989 года по ст.1 Указа Президиума Верховного Совета СССР «О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имевших место в период 30-х – 40-х годов и начале 50-х годов».
После убийства С.М. Кирова началась новая волна репрессий. Согласно постановлению УНКВД ЛО их как членов семьи репрессированного выслали в Таджикистан, несмотря на то, что Екатерина и Павел разошлись буквально накануне его ареста, чтобы не пострадали семеро детей. Она взяла девичью фамилию – Андреева.
Валентина, внучка Павла Евтихеевича, родилась в ссылке в 1942 году. Тогда уже жили в глиняной мазанке, а после войны на этом месте вырос поселок. Только в 1956 году их семье удалось переехать в Душанбе, раньше не разрешали. Валентина Федоровна окончила художественное училище и литфак Душанбинского пединститута. Работала архитектором в Нуреке, где ее муж Алексеев был главным архитектором, затем преподавала в художественном училище.
А потом случилось чудо: во сне и наяву стали мелькать иконы. Сначала просто набрасывала в тетрадочку то, что увидела, а потом решилась и попробовала написать. Первым был лик Николая Чудотворца. Во время гражданской войны 1993-94 г. во сне явилась Богоматерь, попросила написать Троеручицу и отнести в храм. Впервые слышала Валентина о такой иконе, но случайно разговорилась с женщиной на базаре и узнала, что у той есть эта икона. Дрожащими от волнения руками делала набросок, а написав, отнесла в храм Николая Чудотворца в Душанбе. Отец Алексий попросил ее помочь расписать храм Святого Великомученика Георгия Победоносца 201 МСД Гатчинского полка, которая тогда стояла в Таджикистане. Моментально родился в голове иконостас согласно нормам, правилам и краскам. Господь помогал и рукой водил. Все сделала очень быстро. Это был первый в России военный храм после революции.
